«В Глинской пустыни достигали Духа Святого».
Схиархимандрит Иоанн (Маслов)
Тропарь, глас 4:
Преподо́бнии и богоно́снии отцы́ на́ши Гли́нстии,/
уче́ньми дре́вних отце́в ста́рчество в оби́тели утверди́вшии,/
моли́твою, кро́тостию, посто́м и смире́нием/ с послуша́нием любо́вь Христо́ву стяжа́вшии:/
во дни гоне́ния в разсе́янии за ве́ру правосла́вную,/
яко зве́зды на небесе́х всю Вселе́нную просвети́вшии/
и ко Христу́ приве́дшии./ Моли́теся ко Го́споду // поми́ловати и спасти́ ду́ши на́ша.
Отец Досифей (в миру Димитрий Колченков) родился в с. Снагости Курской
губернии от благочестивых родителей. По послужным спискам обители он
первый раз показан в 1840 году. Первоначально занимался переплетом книг и
келейничал духовнику иеромонаху Порфирию, а потом игумену Евстратию.
В 1843 году Димитрий Колченков указом консистории формально зачислен в
число послушников обители. В ходатайстве об этом аттестован: «Поведения
благонравного, к церкви усерден, к монашеству имеет большую склонность,
в послушании прилежен и беспрекословен». В 1849 году пострижен в
мантию с именем Досифей и назначен на должность пономаря. Через два
года за скромность, кротость и послушание представлен к посвящению
во иеродиаконы, но ради смирения, не желая сана, притворился
малограмотным, и потому ему было отказано. За это враг спасения
воздвиг на подвижника сильную брань. Сначала он внушал сожаление об
отказе от священного сана; потом представлял ему все прелести мира сего и,
наконец, возбудил в нем нечистую плотскую похоть. Началась пятилетняя
борьба, томление духа, раздражение. Не видя ослабления брани, о. Досифей
готов был возвратиться в мир; только слабый голос совести еще удерживал
его в стенах обители. Все это не могло не отразиться на его здоровье: он
сделался бледным, хилым, угрюмым. Видя его борьбу, братия и сам отец
настоятель утешали его, ободряли, советовали терпением победить врага, но
не оставлять обители; установили за него церковную молитву. Господь внял
молению.
Отец Досифей стал преодолевать искушения, мир водворился в его
сердце, и он решился бесповоротно остаться в монастыре. С этих пор он
сделал крутой поворот в своей жизни: из разговорчивого сделался
совершенно молчаливым; если что требовалось объяснить, он безмолвно
показывал знаком и лишь в крайней необходимости отверзал уста свои для
двух-трех слов. С целью успешнее вести борьбу с врагом спасения и
временным злостраданием избавиться от вечных мучений отец Досифей,
любя чистоту, опрятность и удобства жизни, теперь показывал полное
пренебрежение ко всему этому: келлии никогда не белил, сор не выбрасывал,
все, что падало на пол, там и оставалось; стол, стул и кровать были у него
поломанные, постелью служили лохмотья. Грязь, копоть, паутина дополняли
убожество келлии. В ней роилось бесчисленное множество насекомых, к
уменьшению которых подвижник не употреблял никаких средств.
Единственное окно келлии о. Досифея было замазано белилами, и
любопытный глаз не мог видеть, что находилось внутри его жилища. С
редким постоянством и терпением старец отсекал все поводы к нарушению
принятого им подвига безмолвия, не только внутреннего, но и внешнего. В
келлию свою он никого не пускал, даже настоятеля.
Однажды о. игумен Иннокентий, обходя келлии, хотел зайти и к нему;
о. Досифей, приняв благословение настоятеля, сказал: «Батюшка, я белю
келлию, нечего и смотреть ее». Отец Иннокентий прошел мимо. Когда
скончался о. Досифей, и братия пришли в его келлию, то на дырявом полу в
углу увидели большую кучу, в которой был сор, остатки хлеба, пищи,
тряпки, изношенное белье и проч. Все это гнило в течение нескольких лет, и
воздух был настолько заражен зловонием, что невозможно было войти в
келлию, между тем, когда подвижник был жив, то от него и одежд его не
было слышно никакого запаха.
Одежду подвижник носил ветхую; белья не снимал, пока оно не
истлевало и само собой не обнажало его. Отец Досифей говорил: «Голый
родился, голый и умру». Так и случилось, он умер богатым полным
нестяжанием. Не желая нарушать уединения, подвижник не ходил в
братскую трапезную, а пищу из нескольких простых блюд брал в одну
деревянную чашку, в которой смешивались вместе и кислый борщ, и рыбный
суп, и каша. «Я больной, — говорил он удивляющимся братиям, — и потому
все снова буду варить в келлии». В последние годы своей жизни отец
Досифей вкушал пищу один раз в сутки вечером, часов в 8 и в самом малом
количестве. Но и в этом случае он ссылался на болезнь, которая будто бы не
дозволяет есть ранее вечернего времени, а в сущности, своими оправданиями
прикрывал подвиг воздержания. Остатки пищи старец бросал на пол, и они
съедались мышами и крысами. Иногда Досифей на братской кухне брал золу.
Подражая кающемуся царю и пророку Давиду, он хлеб ел с пеплом и питие
растворял слезами. Так он распинал плоть свою со страстьми и похотьми,
желая многими скорбями внити в Царствие Небесное. Послушание пономаря
о. Досифей проходил 26 лет до самой смерти; отличался полным усердием,
благоговением и страхом Божиим. Ради чистоты и порядка в храме он не
жалел своих сил и времени, которое при других обстоятельствах провел бы в
своей келлии. За такое долголетнее служение в храмах, посвященных Царице
Небесной, подвижник в алтаре удостоился видеть Пресвятую Деву
Богородицу. Отец Досифей сподобился слышать ангельское пение при
смерти старца Феодота. Все это свидетельствует о богоугодности подвигов
монаха Досифея.
Исконный душегубец не может видеть доброго течения земнородных к
небу и без упорной борьбы не уступает человеку своей победы. Поэтому и на
о. Досифея он воздвиг бурю помыслов, иногда вооружал на него мальчиков
ближайших сел, которые преследовали подвижника своими насмешками.
Только полное смиренномудрие старца могло без вреда для души сносить все
козни врага рода человеческого, который в лице некоторых братий обители
также находил себе усердных помощников — досадить подвижнику.
Близкие к о. Досифею замечали в нем дар прозрения и целения.
Односельчанин его, почтенный иеромонах 3., говорил: «Раз мы шли вдвоем к
речке. Досифей говорит мне: «Два послушника боролись: один другого
бросил в воду, тот чуть не утонул». Приходим к речке и видим, что
послушник С. столкнул в речку другого брата. Он в одежде погрузился в
воду, и его едва вытащили». Другой старец говорил: «Однажды, когда я
вместе с о. Досифеем проходил пономарскую должность, мне пришлось
сильно угореть в своей келлии. От угара не мог подняться. В это время
приходит Досифей и говорит: «Иди в церковь: там ждет тебя послушание».
После его слов угар мгновенно прошел, и прежде бывшая у меня лихорадка с
той поры ко мне не возвращалась».
Отец Досифей скончался 5 ноября 1874 г. на 64-м году своей жизни и,
оставив сию временную юдоль плача, перешел в вечную небесную радость. В
сороковой день по кончине он во сне явился братскому повару, который
спросил его, получил ли он милость от Бога? «По милости Матери Божией
получил», — ответил явившийся и стал невидимым.
Литература
Монах Досифей Глинский. (Память 5 ноября) // Жизнеописания отечественных
подвижников благочестия 18 и 19 веков. Ноябрь. М., 1910. С. 82—86.
Краткое сказание о жизни монаха Досифея Составил Иеромонах Иассон // Курские
епархиальные ведомости. 1894. № 7 С. 45—54.
Подвижники Глинской пустыни. (Память 1 апреля) // Жизнеописания отечественных
подвижников благочестия 18 и 19 веков. Апрель. М., 1908. С. 9.
Благоговейный монах Досифей // Глинская пустынь. Очерк современного состояния
обители. В 2-х ч. Одесса, 1901. С. 42, 45. То же. Одесса, 1904. С. 42. То же. Курск, 1912. С. 36
Глинский старец отец Феодот // Жизнеописания отечественных подвижников
благочестия 18 и 19 веков. Июнь. М., 1908. С. 219—220.
Жизнь и подвиги старца Феодота Сост. иеромон. Иассон. Курск, 1894. С. 41—43.
Схимонах Лука, подвижник Глинской пустыни // Жизнеописания отечественных
подвижников благочестия 18 и 19 веков. Май. М., 1908. С. 3.
Очерк жизни схимонаха Луки, подвижника Глинской пустыни. Одесса, 1907. С. 11, 23.
Четвериков Сергий, прот. Молдавский старец Паисий Величковский. Его жизнь,
учение и влияние на православное монашество. 2-е изд. Париж, 1988. С. 279.
Цит. по: схиархимандрит Иоанн (Маслов).
Глинский патерик. М., 2019. С. 246-247